http://blogs.voanews.com/russian/new-eurasia/2012/07/24/%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%B5%D1%82-%D0%BB%D0%B8-%D0%BF%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D0%B6%D1%8C%D0%B5-%D0%B2%D1%82%D0%BE%D1%80%D1%8B%D0%BC-%D0%BA%D0%B0%D0%B2%D0%BA%D0%B0%D0%B7%D0%BE%D0%BC/

Вторник, 24 Июль 2012

19 июля 2012 года из столицы Татарстана Казани пришли тревожные новости. Там только за одно утро было совершено убийство начальника учебного отдела Духовного управления мусульман, известного историка и богослова Валиулы Якупова и покушение на муфтия республики Илдуса Файзова. Впервые исламские религиозные деятели такого уровня стали жертвами террористов не в Дагестане или в Чечне, а за пределами Северного Кавказа.

Многие обозреватели вспомнили, что раскрутка маховика социально-политического насилия в самой многонаселенной северокавказской республике Дагестане началась после убийства муфтия Сайидмухаммада-Хаджи Абубакарова в августе 1998 года. Как и в случае с Файзовым дагестанские террористы использовали взрыв автомобиля. После казанской трагедии самым часто задаваемым вопросом стал следующий: «Повторит ли Поволжье северокавказский путь»?

Ответ на этот непростой вопрос актуализируется из-за нескольких факторов. Во-первых, из-за географического положения Поволжья. Этот регион в отличие от Кавказа не может рассматриваться, как некая окраина государства. Многие поволжские регионы непосредственно примыкают к территории Центрального федерального округа. Во-вторых, социально-экономическая роль Поволжья несоизмеримо выше по сравнению с Кавказом. Доля промышленного производства 14 регионов, входящих в состав Приволжского федерального округа (ПФО), составляет 23, 9% в экономике России. Это – высший показатель по стране.

В-третьих, демографический фактор. В Поволжье проживает чуть более 21% от всего населения РФ. В-четвертых, этнический и религиозный фактор. Сказать, что ПФО – это полиэтничная и многоконфессиональная территория, значит не сказать ничего. Поволжье – это родной дом для 4 миллионов татар и почти полутора миллионов башкир. Здесь же проживает 40% всех российских мусульман. Всего в России 7 республик с доминирующим мусульманским населением. Так вот две из них (Татарстан и Башкирия) находятся именно в Поволжье.

Долгие годы политологи и публицисты, обращавшиеся к теме «исламского возрождения» в постсоветской России, сравнивали два варианта его развития – поволжский и северокавказский. Неизменно подчеркивая при этом мирный характер поволжского ислама. В самом деле, в период политической либерализации времен «перестройки», а также первые годы новой России исламская тема играла в общественно-политической жизни Поволжья роль незначительную и подчиненную.

Тогда на первом плане стояли вопросы национального самоопределения и выбора будущей модели республиканской государственности. В тот период наибольшей активностью в «параде суверенитетов» отличались Татарстан и Башкирия. Впоследствии, кстати «татарстанская модель» также нередко противопоставлялась неконструктивной позиции руководства Чечни во главе с Джохаром Дудаевым.

Весьма показательно, что слово «ислам» в первой программе Всетатарского общественного центра (ВТОЦ) вообще отсутствовало, оно появилось только в его второй программе. Кстати говоря, в тексте программы фундаментализм на исламской основе был подвергнут критике и оценен, как «неприемлемый». Тем не менее, робкие попытки радикального ислама заявить о себе были сделаны уже в начале 1990-х годов. А к концу ХХ века они были уже отнюдь не робкими. В 1999 году были взорваны несколько веток магистрального трубопровода на границе Татарстана и Кировской области. Конечно, масштабы террористической и экстремистской деятельности в Поволжье были несравнимы с военными кампаниями в Чечне и режимами КТО разного масштаба.

Однако время от времени информация из республик и областей ПФО давала пищу для серьезных размышлений. Так выходцы оттуда оказались в начале 2000-х годов в числе т.н. «русских талибов» на американской базе в Гуантанамо. На территории Татарстана и Мордовии были попытки создания «отдельной исламской территории» по типу той, что в 1998 году появилась в Дагестане. В середине 2000-х годов большой резонанс имело дело т.н. «Исламского джаамата», планировавшего теракты в Татарстане и в сопредельных субъектах РФ.

В последние же годы исламистское подполье стало настолько активным, что для борьбы с ним используются специальные операции. Как, например в ноябре 2010 года в Нурлатском районе Татарстана или в августе того же года в Архангельском районе Башкирии. Таким образом, в июле 2012 года сюрпризов не произошло. На поверхность прорвались проблемы, копившиеся годами и не получавшие своего адекватного разрешения.

На мой взгляд, делать поспешные выводы о появлении на карте России «второго Кавказа» не следует. Поволжский регион намного лучше интегрирован в общероссийские процессы по сравнению с кавказскими республиками, и традиции «местного ислама» (в которых мировая религия переплетена с историческими особенностями ее исповедания) намного сильнее. И, тем не менее, заниматься политически-успокоительным гипнозом не следует. Как и на Северном Кавказе, в Поволжье государство фактически устранилось из религиозной политики, передоверив эти вопросы духовным управлениям мусульман.

Спору нет, поддержка «традиционного ислама» (лояльного России, учитывающая позитивную историю совместного сосуществования с другими религиями) нужна. Но она должна вестись не через фактическое наделение властными функциями структур, конституционно отделенных от государства. Добавим к этому – и организаций, имеющих свои корпоративные интересы. Иначе неизбежны перекосы во взаимоотношениях с разными группами мусульман.

Конечно, к воинствующим радикалам, сеющим социальную, этническую и религиозную рознь, необходимо применять всю жесткость закона. Но при этом не следует впадать в раж и «причесывать» под «ваххабитов» группы неофициальных мусульман, не вписывающихся в некий исламский мейнстрим. Требуется также и повышение качества знаний о различных группах и течениях радикального и неофициального ислама. Ведь в отличие от того же Кавказа процесс «исламского возрождения» в Поволжье намного более многообразен. В поволжских регионах намного активнее действуют «Хизб ут-Тахрир» или «Джамаат Таблиг», которые почти незаметны на Кавказе. Есть и различные секты «домашнего производства», такие как «файзрахманеевцы» (в честь основателя Файзрахмана Саттарова).

Таким образом, радикальный и неофициальный ислам в ПФО представляет собой сложный феномен. Он включает в себя, как результаты внутренней социально-политической и религиозной динамики, так и внешнего интереса и откровенного вмешательства. Все эти течения неоднородны, степень радикализма их участников различна, как разнонаправлены их мотивы, причины для недовольства нынешней властью, «традиционным исламом», веками существовавшим в Поволжье, другими религиозными верованиями.

И работа с этим движением требует от власти не топора, а аккуратного скальпеля, с помощью которого можно отделять амбициозного радикала от сомневающегося интеллигента, террориста – от подверженного фрустрации человека. Именно такая политика смогла бы предотвратить погружение стратегически важного региона России в пучину дестабилизации.

Автор – Сергей Маркедонов, приглашенный научный сотрудник Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон